Ана-Луана Стойкеа-Дерам, активистка феминистского движения и президент Коллектива за уважение личности
«Я — предмет. Я беру на себя полную ответственность за то, что произойдёт в ближайшие шесть часов». Такие слова написала сербская художница Марина Абрамович на табличке, информирующей зрителей о ее перформансе Rhythm 0 (Неаполь, 1974).
В комнате ничто не отделяло зрителей от художницы. Был накрыт стол, на который она положила несколько предметов (в том числе перья, розу, железный прут, пистолет, мяч), уточнив при этом: «На этом столе 72 предмета, которые могут быть как угодно использованы в отношении меня «. Сама художница стояла молча. Сначала люди были добрыми, любопытными, подходили к ней, трогали ее; со временем они стали агрессивными, даже жестокими. Они порвали одежду на ней, резали кожу, лизали ее кровь. Один искусствовед признался, что покинул комнату через три часа после того, как стал свидетелем сексуального нападения на художницу. Под конец кто-то вложил пистолет с пулей в её руку и положил её палец на спусковой крючок.
Когда охранник галереи подал сигнал об окончании перформанса, и художница задвигалась и направилась в сторону зрителей, они разбежались. Они не могли смотреть в лицо человеку, с которым плохо обращались, когда он сам — добровольно — объявил себя предметом.
Человеческое тело — не предмет. Оно неотделимо от личности. Тело и личность едины, потому что личность не может существовать абстрактно. Тело является неотъемлемой частью личности при жизни человека, а также после его смерти; именно поэтому к останкам необходимо относиться с уважением, достоинством и приличием. Гражданский кодекс [Франции] определяет (статья 16-1) «Тело человека неприкосновенно. Человеческое тело, его элементы и продукты его жизнедеятельности не могут быть объектом права собственности».
Контроль над своим телом означает контроль над собой, контроль над своей жизнью во всех ее проявлениях. Возможноcть распоряжаться собой, распоряжаться своим телом отсылает к свободе, которая исторически была завоёвана движениями, ставящими целью эмансипацию и расширение прав и возможностей людей. Это означает, что нельзя отождествлять свободное распоряжение собой со свободой уничтожать себя или причинять себе вред ; нельзя представить себе свободу, а тем более право порабощать себя. По этой причине человек не может владеть своим телом, он и есть тело. Тело — это не собственность, которой можно пользоваться, отчуждая ее. Тело есть сам человек.
Женщины получили возможность свободно распоряжаться своим телом гораздо позже мужчин, и нельзя утверждать что эта свобода является полностью реализованной. Даже в демократических обществах, где свобода женщин распоряжаться своим телом признана законом, она наталкивается на сопротивление или даже на попытки обратить вспять достигнутые успехи. Доступ к абортам, конечно, является хрестоматийным примером, который показывает, что общество, независимо от его экономического развития или политического режима, который им управляет, испытывает трудности с предоставлением женщинам свободы решать, продолжать или не продолжать беременность. Например, в 1967 году коммунистический режим ввел запрет на аборты для румынских женщин. В период с 1967 по 1989 год десять тысяч женщин погибли, пытаясь прервать свою беременность. Доступ к абортам был одним из первых требований, выдвинутых после падения режима. Сегодня, несмотря на установление демократии, консервативные движения хотят ограничить или даже запретить право на прерывание беременности. Тревожная ситуация сложилась в Польше. Во Франции, хотя право на аборт не ставится под сомнение, фактический доступ женщин к нему варьируется в зависимости от территории или административной ситуации (в частности для женщин-мигрантов).
Свобода распоряжаться своим телом важна для женщин по двум причинам: они часть рода человеческого и они способны к деторождению. Речь идёт о том, что «больше всего беспокоит, больше всего впечатляет в женской сущности, а именно её способность растить, а не сеять. Что кажется глубоко тревожным в женском опыте беременности (с точки зрения как мужчины, так и женщины), так это движение жизни, которая растет, которая толкает изнутри» (С. Агасински «Женщины между полом и гендером», S. Agacinski, Femmes entre sexe et genre).
Для того чтобы иметь возможность свободно распоряжаться своим телом, женщинам пришлось завоевать как свою личную свободу, так и возможность контролировать эту «силу роста». Потребовались тысячи лет, чтобы эта свобода была признана как право. Ведь контроль над способностью женщин рожать детей осуществлялся мужчинами через наиболее прочные и распространенные социальные институты, а именно церковь и семью. Из этих двух институтов семья оказала наиболее длительное сопротивление всем достижениям в области прав женщин. И сегодня, именно во имя семьи продолжаются попытки контролировать способность женщин рожать, либо запрещая аборты, либо выступая за суррогатное материнство.
Два основных аргумента подрывают контроль женщин над собственным телом. Первый выглядит парадоксальным. Он заключается в утверждении, что тело принадлежит женщине, которая вольна делать с ним все, что хочет. Она может использовать его для своего удовольствия, в своих интересах, в том числе в качестве рабочего инструмента (в «секс-работе» проституции или в «репродуктивной работе» суррогатного материнства). Право свободно распоряжаться своим телом, таким образом, превращает тело женщины в предмет. Второй аргумент дополняет первый: женщины могут использовать свое тело для других, если это соответствует их желанию и воле. Так кандидатки в суррогатные матери вдруг оказываются наделёнными врожденным альтруизмом (Элизабет Бадентер (Élisabeth Badinter) утверждает, что «женщины-альтруистки существуют», журнал Elle, 2013).
Эти аргументы игнорируют условия возможности свободы и условия её реализации. А если кто-то и претендует на их учитывание, то он делает это через призму культурологии. Таким образом, причины по которым суррогатные матери согласны рисковать своим здоровьем и жизнью, практиковать диссоциацию, подвергать опасности своих детей и семьи, разнятся в зависимости от национальности. Американских женщин мотивирует удовольствие доставлять удовольствие. Выбор индийских женщин, по убеждению одного психоаналитика, продиктован желанием быстро заработать деньги, и он восторгается шансом индийской суррогатной матери заработать 50 долларов в месяц во время беременности и 4 000 долларов после родов: «Эквивалент десяти годов заработка: настоящее состояние, когда вы зарабатываете меньше доллара в день».» (газета Libération, 01/02/2017).
Право женщин распорядиться своим телом для своего же блага является проявлением гуманизма и универсализма. Поэтому, из двух – одно. Либо мы признаем, что тело и личность нераздельны, неизбежным следствием чего является гарантия для всех женщин располагать необходимыми и достаточными условиями для свободного распоряжения своими репродуцивными способностями (стать матерью или не стать ею). Либо мы считаем, что тело — это ресурс, которым можно свободно распоряжаться даже в ущерб себе и своему достоинству (как в проституции или суррогатном материнстве).
Сегодня основные риски, с которыми сталкиваются женщины в плане их свободы и права распоряжаться своим телом, исходят от рынка человеческого тела и органов, на котором женщины являются основными поставщиками (К. Лафонтен «Тело-рынок», C.Lafontaine Le Corps-marché). Рынок человеческого тела и произрастающих из него услуг основан на идеальном браке ультралиберальных (личная автономия, расширение прав и возможностей, минимальное государство) и реакционных аргументов, направленных на возвращение к социальному и политическому состоянию, в котором у женщин не было прав. Основной аргумент реакционеров заключается в ссылке на религию как для запрета абортов, так и для узаконивания практики суррогатного материнства,поскольку оно якобы упоминается в Ветхом Завете. Это утверждение является ложным, поскольку в Библии все женщины признаны матерями своих детей, как это было показано в работах Мари Балмари (Marie Balmary).
Сохранять возможность распоряжаться собственным телом, будучи женщиной, очень сложно, когда авторитетная международная организация или государственный исследовательский институт пропагандируют подобную неправду. Так, Гаагская конференция разрабатывает проект конвенции о суррогатном материнстве на основании того, что «концепция суррогатного материнства не нова; соглашения о суррогатном материнстве восходят к библейским временам». В примечании поясняется: «Например, в книге Бытия (глава 30): Рахиль, которая бесплодна, отдает свою служанку в наложницы Иакову, чтобы она зачала ребенка, который в социальном плане будет считаться ребенком Рахили и Иакова» (2012). Аналогичным образом, в исследовании INED (Национальный институт демографических исследований — прим. переводчика) говорится, что «практика вынашивания ребенка для другого человека является древней. Она было известна уже в Древнем Риме, а согласно Ветхому Завету (Бытие 16), Измаил, сын Авраама, родился таким образом, выношенный Агарью, служанкой Сары.С развитием вспомогательных репродуктивных технологий эта практика тем не менее приобрела новую форму, известную как суррогатное материнство» (2016). Ни гаагские юристы, ни учёные из INED, похоже, не понимают, что их ссылки относятся к рабыням, повергшимся изнасилованию со стороны своих хозяев.
Свободно распоряжаться своим телом и отчуждать его — значит сознательно превращать себя в объект. Марина Абрамович делала это в течение шести часов и говорит, что узнала из этого нечто ужасное о человечестве. У предмета нет ни прав, ни целостности, ни достоинства.
Право женщин свободно распоряжаться своим телом должно предотвратить их превращение в предмет, рождающий детей своих хозяев. Это право должно гарантировать им, напротив, уважение их человеческого достоинства.
Поделиться заметкой «Кому служит право женщин распоряжаться своим телом? — Huffingtonpost»